По маленьким дорожкам - Татьяна Мищенко

– В каком году ты родился?

– Девять лет назад, – резонно заметил Вовка.

– Ну, это то понятно.

Математика не являлась сильной стороной Лопуховского интеллекта, но на этот раз, он быстро вычислил, что мальчик родился в две тысячи четвёртом году. «Так, а что же было в этом году?», – продолжал размышлять Лопухов. «А в этом году, в марте, Ленка родила сына. Моего сына Ромку. А до родов она три месяца лежала на сохранении. Видимо в отсутствии горячо любимой жёнушки я и позволил себе некоторые шалости».

Ермолай очень обрадовался тому, что смог вспомнить тот период своей распутной жизни, даже припомнил, что тогда очень уж сильно увлёкся одной женщиной. Кажется, её звали Алёна или Алина, ну что-то в этом роде.

– Маму твою как зовут? – опять обратился он с вопросом к Вовке.

– Ольга. Я отчество не помню, не знаю…

Ольга Безродных… Это имя Ермолаю ничего не говорило. С одной стороны, может и была какая-нибудь Ольга, а может, и нет.

Ермолай вновь дал себе зарок, что если всё обойдется благополучно, и он выпутается из этой дикой истории с сыном, то очень внимательно будет подходить к выбору партнёрш. И если уж не удастся снизить количественный показатель, то нужно на всякий случай записывать хотя бы имена, охочих до Лопуховской любви чаровниц.

Но Ермолай понимал также, что даже если бы он и вспомнил придурочную бабу, это не дало бы никаких результатов. Где её теперь искать? И не ясно по-прежнему, что же делать с пацаном. «Может его в детдом сдать?», – малодушно подумал он. «Если Вовку обнаружат в моей квартире, не избежать неприятностей». Нужно зайти с другой стороны. Чувствуя себя великим стратегом, Ермолай решил очень осторожно прозондировать почву:

– Вова, я должен сказать тебе одну очень важную вещь…

Мальчик напрягся. Вообще он был излишне чувствителен. Он как будто слышал, о чём думает сейчас его так называемый отец. Ермолай мимоходом взглянул на пацана, и отвёл глаза в сторону. Ему всё же было немного стыдно. Но в то же время, очень уж хотелось избавиться от проблемы, так внезапно свалившейся на него.

– Вова, – опять завёл свою шарманку Ермолай, – ты уже большой мальчик, и должен понимать, что просто так, такие дела не делаются…

– Какие такие дела? – не понял Вова.

Ермолай прекрасно понимал, что слова его звучат фальшиво, но силой духа и воли он никогда не обладал, верно, не стоило начинать тренировать эти качества именно в этот момент. Потом уж как-нибудь на свободном от обязательств досуге.

– Вот ты сбежал из детского дома…

– Да, мне баба Галя сказала.

– Вот! – словно бы ожидая именно такого ответа, воскликнул Ермолай, – эта женщина, ну баба Галя, она могла что-нибудь перепутать, или просто пошутила, а ты её неправильно понял.

– Баба Галя не шутила, – опустив голову, понимая, что пришёлся не ко двору, уныло возразил Вовка.

– Она ведь, наверное, старая, то есть пожилая женщина. А люди в таком возрасте подвержены различным заболеваниям, в том числе связанным с деятельностью головного мозга. Это я тебе как врач говорю. Вот, например, есть такое заболевание, называется паранойяльный синдром это когда…

– Баба Галя не дура, – проявил упорство Вовка.

– Ну, кто говорит, что она дура. Конечно нет. Просто у пожилого человека произошло некоторое расстройство психики, вот она и придумала, что тебе необходимо уехать, якобы к отцу.

– Как баба Галя могла всё это придумать? Ну, придумала она, что мне нужно бежать, но ведь придумать живого человека нельзя. Я то вас нашёл.

Ермолай был сражён. В умении логически мыслить Вовке не откажешь. Ребёнка оказывается не так просто обмануть. Ермолай даже немного рассердился на него за свой столь очевидный проигрыш.

Ну всё! Нужно действовать решительнее и прямо заявить пацану, чтобы он убирался восвояси. Но не успел Лопухов и рта раскрыть, как Вовка заявил:

– Раз вы не любите меня, я пойду.

Понурив голову, Вовка двинул к двери. Такого поворота событий Ермолай не ожидал. Он ещё не знал радоваться ему столь лёгкой победе или всё же стоит немного усовеститься.

– Ты не обижайся, пожалуйста, – стоя над мальчиком и внимательно наблюдая за тем, как тот зашнуровывает свои развалившиеся кроссовки, бодро вещал Ермолай, – будешь в городе, заходи ко мне, чайку попьём!

Ермолай рассмеялся. Смех впрочем, был настолько неестественен и фальшив, что когда Вовка, моментально почувствовавший фальшь, едва лишь взглянул на взрослого слабодушного человека, как человек этот тут же заткнулся.

– До свидания, – буркнул ребёнок.

В заскорузлой душе Лопухова вдруг шевельнулась жалость.

– А куда ты пойдёшь? Может проводить тебя?

– Нет, спасибо.

– Твой детский дом далеко?

– Я не поеду туда.

Ермолай расстроился ещё больше. Но не потому, что всерьёз опасался за жизнь и безопасность ребёнка, а потому что чувствовал себя весьма гаденько. Получается, что он выставляет предполагаемого сына за порог, не поговорив как следует, и даже не угостив чаем. Что же такое с ним, в общем-то, неплохим, как он мнил о себе мужиком, происходит? Ведь никто не знает что Вовка у него в доме. Разве только эта полоумная баба Галя. Значит, хотя бы на часок мальчик вполне может задержаться, без каких-либо последствий для Ермолая. За это время наверняка удастся уговорить Вовку вернуться в детский дом. И, конечно же, нужно самому его туда доставить. Совесть в этом случае будет чиста.

– Погоди, ты есть хочешь? – спросил Ермолай, у отчаянно дёргающего дверной замок мальчика.

Вовка замер и напрягся.

– Ты давно ел? – краснея, спросил Ермолай.

– Два дня назад.

Лопухову стало так стыдно, что он готов был провалиться сквозь землю.

– Пошли, – развернув пацана за плечо, приказал Ермолай.

Тщательное инспектирование холодильника и кухонных шкафов показало, что в доме нет еды. То есть абсолютно никакой. Ермолай также припомнил, что уходя в загул, захватил с собой все имеющиеся деньги. Вряд ли случилось чудо, и после вчерашнего кутежа осталась хоть какая-нибудь денежка. Надежда угасла окончательно, когда Лопухов вспомнил, что изгвазданный костюм, полощется сейчас в стиральной машине. Даже если в карманах и оставались какие-то деньги, то вряд ли на них можно будет хоть что-то купить. Заскрипев зубами, тяжело вздохнув, Еромолай обрисовал ситуацию Вовке.

Мальчик неожиданно со всей дури плюхнулся на пол, резво расшнуровал раритетный кроссовок, стянул с ноги носок, и выудил на свет божий пятисотрублёвую купюру.

– Что это? – глупо поинтересовался Ермолай.

– Деньги. Мне баба Галя дала.

– Так почему же ты не кушал два дня, когда у тебя деньги были? Или не знаешь, как с ними обращаться? – недоумевал Лопухов.

– Скажете тоже! С деньгами каждый дурак умеет обращаться. Я же не маленький. Просто к отцу, к вам, то есть хотел приехать с деньгами. Ну, понимаете, чтоб не задарма жить-то.

Ермолай растерялся настолько, что автоматически взял у ребёнка денежку.

– Обойдёмся пока без твоих денег, – после продолжительной паузы отмер наконец неплатёжеспособный папаша.

– Да вы берите, я же специально для вас, их сохранил.

– Нет, спасибо, спрячь пока свои сокровища, – возвращая мятую, истёртую чуть ли не до дыр купюру, заявил Ермолай.

– Ты подожди меня Вова, я сейчас приду. Не боишься один оставаться?

– Нет, я не боюсь, только вы всё равно быстрее возвращайтесь, – попросил храбрый Вова.

Для того чтобы перехватить немого деньжат, Лопухов направился к Людке, соседке по лестничной площадке. Звонок работал вхолостую примерно десять минут. Ермолай решил, что Людка просто-напросто дрыхнет, и потому не спешит открывать дверь. Деньги нужны позарез, именно поэтому он решил идти до победного конца, и разбудить праздную лентяйку во что бы то ни стало.

– Кто там? – послышался, наконец, из-за двери испуганный голос.

– Судьба твоя.

– Чего припёрся в такую рань? – зло спросила Людка.

– Впусти, разговор есть, – и на всякий случай добавил, – очень важный.

Дело в том, что Лопухов всерьёз опасался, что разлюбезная соседка услышав его просьбу, может вовсе не открыть дверь. В случае же общения так сказать с глазу на глаз, он надеялся умаслить противную бабу.

Извечное женское любопытство притупило Людкину бдительность и она, гремя многочисленными засовами, наконец, отворила дверь.

– Чего тебе? Говори, а то некогда мне, – высунув в образовавшуюся щель длинный крючкообразный нос, распорядилась Люська.

– Это чем же ты так занята? Неужто на работу устроилась? – решил разрядить обстановку потенциальный заёмщик.

– Не твоё дело! Говори чего надо! – не уступала Людка.

Ермолай понял, что с жадной бабой предстоит серьёзная борьба. Но тут же он вспомнил, что Люська – женщина, хоть и страшная как ядерная война. И Ермолай решил использовать всё свое пока нерастраченное до конца мужское обаяние.